Эта история настолько необычна и фантастична, что, наверное, могла бы начинаться словами «жил-был…». Но читатель очень скоро начнет осознавать, что реальные факты, события, имевшие место на самом деле, каменными глыбами падают на нить повествования, вытесняя из сознания ожидаемую легкость увлекательного чтения. Жизнь, которую прожил главный персонаж повести, мой отец Христофор Глотов, сравнима, пожалуй, с самыми великими легендами о человеческих деяниях.… Однако дадим реальности говорить за себя.
Человеку свойственно желание узнать больше о своих предках. Всякому однажды захочется найти свои корни, и чем дальше уходит человек вдаль по жизненному пути, тем более острым становится это желание.

Когда Христофор Глотов, выходец из России, получил наконец-то 18 февраля 2010 года французское гражданство и в том же году в возрасте 93 лет нашел своих родственников, по-прежнему живущих в заснеженных просторах Сибири, он счел, что выполнил свое земное предназначение, и его душа, душа старообрядца из тех, еще древних родов, смогла покинуть тело, истерзанное годами страданий, войны, голода, несправедливости, неравной борьбы за личную свободу и за Свободу вообще. Он ушел счастливым, потому что его семейные узы возродились из пепла, протянувшись от Франции до российской глубинки, он был счастлив тем, что его сын смог исполнить пророчество, сделанное в 1942 году его матерью Анастасией.
Клубок судьбы Христофора, родившегося в бурятской деревне Куйтун и при рождении нареченного Керсантием, начинает разматываться в тот день, когда он в возрасте четырнадцати лет внезапно принимает решение начать самостоятельную жизнь, уйдя из дому. Такие внезапные решения, наверное, присущи Глотовым. Не так ли внезапно и я принял решение написать книгу о своем отце, и не судьба ли распорядилась так, что поиски родословной привели меня вне всякого ожидания к порогу отцовского дома, затерянного за озером Байкал, где я нашел своих родственников.
Как и его отец Федор, яростно боровшийся против коммунистического гнета, Христофор имел то стремление к внутренней свободе, то ощущение необходимости изменить несправедливый мир, который он не понимал и который пугал его.
Это стремление заставило Христофора в 1927 году покинуть семью и уйти искать свою судьбу, которая представлялась юноше полной захватывающих приключений, о которых рассказывали торговцы на ярмарках, охотники, солдаты…
Очень скоро он оказался в самой гуще споров, доходивших до драк, между молодыми монархис­тами, к которым относил себя и мой отец, и коммунистами, чувствовавшими себя всесильными, имея поддержку со стороны режима, утверждавшегося посредством террора и экспроприаций. В ходе одной из таких стычек отец был арестован и впервые оказался в тюремной камере. Однако в силу своего молодого возраста он был вскоре отпущен, в отличие от последующих разов. Его приключенческий дух, достойный мифических героев, приводит его на Дальний Восток. Мы видим молодого человека с ножом за голенищем сапога и наганом за поясом, которому сам черт не страшен и который готов крепкими зубами откусывать от жизни большие куски. В ходе его скитаний за ним увязываются и преследуют всю жизнь две любовницы: смерть, с которой он играет, жонглируя как акробат, ступающий по острию бритвы, и любовь женщин, которых он встречал и терял…
Достававшиеся нелегко деньги всегда жгли ему руки, и однажды после получки, когда он проматывал их в трактире в приятной компании друзей, случилась первая трагедия, бросившая Христофора в жидкое болото, где смешалось человеческое и нечеловеческое, на берегах «Беломорканала», у далекого Белого моря. Инс­тинкт самосохранения, а может, и магические способности его матери, которая, несомненно, обладала неким даром магнетизма, идущего от древних сибирских шаманов, от их оккультных верований, и особенно ее праведная вера, всегда окружали Христофора защитным оре­олом. Они же спасли его и в 1936‑м, на Камчатке, которая считалась тогда советским Эльдорадо, а на самом деле была настоящим сталинским адом. Операция «Барбаросса», начатая Гитлером 22 июня 1941 года против того же Сталина, вновь подвергла испытанию материнское пророчество: Христофор избежал смерти в концлагерях, невредимым выбрался из этих лет, полных смертей, где столько людей пропали навсегда, уничтоженные войной, холодом, голодом, не зная, какому святому довериться: идти вперед означало верную смерть, отступить — быть расстрелянным своими же. Но как же оставаться на ничейной земле? Никто не хотел принимать этих людей, навсегда и для всех потерянных! Слова матери, сказанные на перроне вокзала в Улан-Удэ, в день его отъезда на фронт, звучали в его голове, вызывая дрожь:
— Ты выживешь, сын. Я знаю это. Ты создашь большую семью. Но очень далеко отсюда. В неведомой стране!
Сам не зная почему, он не отнесся к этому пророчеству легкомысленно, он, который вынужден был отказываться от веры под гнетом невзгод, видя несправедливость и бесчинства, творимые властью и до этой ужасной войны, и во время войны.
Он трижды попадал во вражеские лагеря, был вынужден вступить в армию, с которой совсем недавно сражался. Он оставил имена Христофор и Керсантий на полях сражений и возродился в «Восточно-Украинском батальоне» под именем Александр. Смерть, все та же Смерть, звала его к себе, умоляла прийти, но пророчес­тво матери словно витало над ним, оберегая и защищая. Ни дизентерия, ни малярия, ни голод, ни засады, ни холод, ни пули и снаряды, ни заград­отряды не смогли уничтожить этого человека. Он стал неуязвим, сам того не ведая. А на Западе, во Франции, для него вставало новое солнце, ярко освещая обретенный рай. Там он найдет свое спасение, там будет далеко от этого монстра, каким был ужасающий режим, установившийся в дорогой сердцу России, в родной Сибири, ставших невыносимым и таким жестоким миром. Французские партизаны увидят в нем спасителя, французская армия — командира, а «дядюшка Сэм» — орла, прилетевшего от самых монгольских границ, настолько его виде­­ние событий удивляло их. Праздник 9 мая 1945 года он встретил на западном фронте, наконец-то он мог мечтать о нормальной человеческой жизни. Феникс возрождался из пепла, пророчество матери обретало четкие очертания: он создал семью, у него родились три нас­ледника. Далеко от его родных бескрайних степей, навсегда утерянных. Однако счастье, которого ему так хотелось после всех жизненных бурь, трепавших его с четырнадцати лет, очень быстро улетучилось, оказалось лишь химерой…
Судьба вновь посадила его в седло, когда он в эти пос­левоенные, все еще неспокойные годы встретил божественную польку по имени София. Его счастливая звезда осветила ему путь, наконец-то Александр ощутил, что значит мир и любовь, которые до этого лишь уходили между пальцев: три сына и три дочери воплотили в реальность сказанные Анастасией пророческие слова навсегда…
Жизнь продолжалась, душа отца была навсегда спрятана под свинцовой оболочкой; сердце начинало учащенно биться лишь тогда, когда он, прикрыв глаза, играл на аккордеоне, и его пальцы, флиртуя с клавишами инструмента, выводили мелодию, в которой странным образом слышались шелест степной травы, гул волн и шум ветра на Байкале. Порой у него скатывалась слеза по щеке: он был в другом мире, далеко-далеко от усыновившей его Франции, которая, впрочем, отказала ему в гражданстве под малозначительными предлогами.… Как и «его» полька, он уже не надеялся стать однажды французским гражданином, он должен был жить и умереть человеком без родины. Такая кара была ему предписана.
Магические способности матери продолжали охра­­нять его даже здесь, в новой стране. Трижды смерть, ненасытная любовница, пыталась отнять у него жизнь. Он чудом выжил в двух дорожных авариях: один раз, когда ехал на мотоцикле, другой раз — на автомобиле, пройдя на волосок от гибели. Третий случай был самым опасным. Предательница-смерть смогла-таки сорвать его с крыши церкви, которую он ремонтировал. Он был хорошим плотником, эта профессия была его страстью, смыслом жизни. На этом смерть его и поймала. «Его» София принесла ему самую лучшую одежду, чтобы он дос­тойно отправился в последний путь. Однако, придя в госпиталь, она обнаружила его сидящим на кровати. Выходит, он только отлучился, побывал в раю лишь на время, достаточное, чтобы поблагодарить свою мать Анастасию.
Дни шли, счастливые перемежались с трагичес­кими моментами, все, как и во всякой жизни. Рядом была любимая жена, дети и внуки окружали его, обожали его, он мог гордиться собой, своей удачей в жизни, теперь «его» полька ухаживала за ним. Все шло хорошо в этой деревне у предгорий Юры, холмы и река которой так напоминали «те, что там», ему повезло найти такие замечательные места.
В 2005 году, когда ему стукнуло девяносто два, он часто стал задумываться о своей жизни, об исполненном долге, о желании наконец-то воссоединиться с далекими родственниками, в голове порой мелькала мысль: «все, конец мне!».
Когда часто говоришь об опасности, она всегда появляется и зачастую весьма некстати. Вдали слышалось громыхание грома, стоило ему подумать о смерти: это мать возмущалась и не принимала того, что он отказывается, отрекается от остающихся ему дней жизни… Тогда она собрала семейный совет там, в своем старообрядческом раю, и после долгих раздумий было принято решение дать ему хороший урок.
Рукой новой судьбы был избран его сын Робер. Это он должен был сделать так, чтобы Христофор-Керсантий-Александр Глотов не сетовал на судьбу, которой, в общем-то, можно было позавидовать.
Шли годы, сыну удавалось убедить Александра раскрывать некоторые детали прошлого, он заинтересовал отца поисками отвергнутой семьи, оставленной и забытой в Сибири. С трудом добытые детали дали возможность написать книгу о невероятной жизни, которую отец мало-помалу открывал сыну. Он даже согласился передать кое-какие документы из собственной сокровищницы, которые никогда ранее никому не показывал. Это были, прежде всего, фотографии 1943, 1944 и 1945 годов, сделанные во Франции: он в военной форме, высокий, крупного тело­сложения, легко узнаваемый среди других.
Именно в этот момент весы судьбы вновь качнулись, ловушка захлопнулась: он достал старую тетрадь, которую считал незначительной, неважной, так как мало чего в ней было написано, разве что несколько слов в звуковой транскрипции, нацарапанных его рукой, и протянул сыну. Он был слишком уверен в себе, радуясь возможности подразнить мальчика… Не знал он, что уже разбудил «дух старого сибирского шамана», что один простой жест изменит его жизнь. Эта реликвия, переходя из одних рук в другие, попала наконец к преподавательнице французского языка, русской по происхождению и родом, надо же, из его родного города Улан-Удэ! Мгновение безумия между этой преподавательницей и Робером, письмо, наспех написанное его сыном на краешке стола, тотчас же переведенное на русский и отправленное почтой в Бурятию.… Немного удачи, усилия добровольных помощников во Франции и в России, и вот всего пять недель спустя, как удар молнии, как взрыв порохового заряда, разносится весть по деревне Менотей: сибирская семья найдена, восстала из пепла! Его младший брат Стефан и сестра Агриппина живы… Они тоже были не менее поражены, ошеломлены и оглушены тем, что нашелся их Керсантий, Христофорушка, которого все считали погибшим на фронте, под Москвой, в 1942 году. Да ведь имя его было выбито как минимум на трех солдатских памятниках у братских могил! Свинцовая оболочка разлетелась с души на куски, слезы хлынули из глаз, орошая сибирские корни, которые расцвели вдруг прекрасным букетом невообразимого счастья, чудесного подарка Всевышнего! В девяносто два года кровь закипела в венах у Александра, разгладились морщины, старые болячки исчезли, как будто их и не бывало, мозг, мускулы обрели вторую молодость, аккордеон звучал не переставая, приветствуя это возрождение.
Сын его не смог противостоять зазывному пению сирен Байкала, и отец мысленно сопровождал его в путешествии к нежданным встречам, невероятным открытиям. Для сына поехать на родину отца означало исполнить священный долг… Эта поездка на Восток, кто бы мог представить? Отец полностью захватил мозг Робера, направляя его шаги, он тоже хотел вернуться домой, пусть мысленно, хотел убедиться, что его не забыли, блудного сына! Названия городов и деревень звучали в голове: Москва, Иркутск, Улан-Удэ, Куйтун, Надежино, Тарбагатай, Спиртзавод и даже Чита. И Александр возвращался назад по своим же стопам! Поездка стала настоящей одиссеей. Франция, Россия, Сибирь объединились, чтобы ничего не случилось с сыном нашего героя, который отважился отправиться к незнакомым берегам. Встречи следовали одни за другими в течение всего путешествия, каждый привнес свое: всевышние силы, предки, попутчики, всегда готовые помочь! Взаимопонимание двух цивилизаций было полное, духи его хранили, ничего плохого не могло с ним случиться.
Оказанный прием превзошел все ожидания. Александр не кривил душой, он не забыл свои корни, а Робера переполняло чувство обретения и возрождения семьи, сияющий отец, восторженные брат и сестра… Пророческие слова Анастасии превзошли даже то, что она могла представить или увидеть в своих самых невероятных снах. А может быть, просто не все свои видения она раскрыла?
Александр возродился к новой жизни, окруженный заботой жены Софии. Михаил, сибирский двоюродный брат, обещал приехать во Францию к 10 мая 2008 года, на день рождения дяди. Правда, потом оказалось, что он не смог покинуть свой Байкал, а приехали две племянницы, две Ирины. Собралась вся семья Глотовых — из Польши, России, Сибири, Швейцарии, Италии, США, Великобритании.… Ответили на приглашение и друзья Алекса из Украины, Германии, России, были и друзья, участвовавшие с ним во Французском Сопротивлении.
«Кудрявый гигант танцевал перед собравшимися под знаменитую мелодию «Калинки», только что получив из рук депутата три награды: медаль Признательности Французской Нации, Крест Добровольца и Крест Французского Сопротивления. Даже российское консульство приняло участие в торжествах в лице своего представителя Сергея Порывнова, атташе по делам культуры. После церемонии награждения наступило время дружес­кого обеда, во время которого выступали французс­кие, русские и польские танцоры — триумф был полный!
Робер еще много раз ездил в Бурятию, желая действительно «раствориться» в своей сибирской семье. Чего еще можно было пожелать? И вот Всевышний направил его в осуществлении последней безумной мечты: получить гражданство для отца. Дело решилось в течение трех месяцев: 18 февраля 2010 года Александр сжимал в руках свой первый паспорт в жизни, новое и последнее счастье.
Адреналин, вернувший молодость отцу и который, как все считали, будет подпитывать его вечно, вдруг иссяк, и никто этого не заметил. 7 августа 2010 года его душа обрела покой в родных степях, в водах Байкала, в своей деревне. Его полька пережила его не намного, ее душа тоже улетела на родную землю.
Легенды рождаются, чтобы жить вечно…
Эпопея этого необычного человека изложена в двух книгах: «Христофор Глотов, Человек с Байкала» и «Я ступлю на твою землю».

Робер Вьель
Robert Viel

Cette histoire, comme toute histoire extraordinaire ou légende, pourrait commencer par: « il était une fois… » Mais quand la fiction, l’imagination sont dépassées par les faits réels, dont le personnage central fut mon père, Christophor GLOTOFF, qui vécut une histoire digne des plus grandes légendes justement, laissons la réalité œuvrer, si j’ose m’exprimer ainsi…

Tout homme a besoin, un jour, de connaître ou de retrouver ses racines: plus l’âge avance, plus l’ obsession s’en fait sentir.

Quand Christophor Glotoff acquiert la nationalité française, le 18 février 2010, après avoir retrouvé à l’âge de 93 ans, en 2005, ses racines perdues dans les terres gelées de Sibérie, son destin était alors accompli et son âme de «Vieux Croyant», du clan de «Ceux de familles», pouvait quitter ce corps meurtri par des années de souffrances, de guerre, de famine, de lutte contre l’injustice et de combats pour sa et pour la Liberté. Ainsi il est parti heureux que les liens familiaux franco-russes aient pu renaître de leurs cendres et se renouer par la volonté d’un fils qui réalisait ainsi la prophétie faite à son père en 1942 par sa mère, Anastasia…
Le sort de Christophor, né Kersanty, dans le village de Kouitoun, en Bouriatie, se joue sur un coup de tête qui le fait quitter sa famille, pour toujours, à l’âge de quatorze ans. Ces coups de tête, dans la famille Glotoff, semblent une tradition car c’est le même geste qui m’entraînera à vouloir écrire un livre sur mon père et me permettra, contre toute attente, de retrouver ma famille oubliée, au-delà du lac Baïkal.
Comme son père Fiodor, qui s’est défendu bec et ongles contre l’oppresseur communiste, Christophor avait ce goût, ce besoin de liberté en lui, cette nécessité de vouloir changer un monde qui l’horrifiait et qu’il ne comprenait pas.
En 1927, Christophor abandonna donc sa famille et partit pour l’aventure qui le démangeait depuis les multiples rencontres fortuites sur les foires, avec les marchands, chasseurs, trappeurs, militaires et autres… l’initiation à la survie par son grand-père Ignat n’y était pas étrangère non plus!
Très vite, des rixes se succédèrent entre les jeunes «tsaristes» dont faisait partie mon père et les «communistes» qui se sentaient forts, puissants et soutenus par le régime qui s’installait par la terreur, le vol, la spoliation, l’expropriation, etc. C’est suite à l’une d’elles que mon père connaîtra pour la première fois la prison mais son jeune âge lui permettra de ne pas s’y éterniser, comme les fois suivantes. Sa grande aventure, digne des héros mythiques, allait alors le conduire sur les terres du Far-Est de Sibérie; toujours un poignard dans l’une de ses bottes et un revolver à la ceinture, il ne craignait personne, voulant mordre la vie à pleines dents. Tout au long de ce périple, deux maîtresses s’acharnèrent sur lui: la mort avec laquelle il va jongler, tel un équilibriste, toujours sur le fil… du rasoir et l’ amour avec les femmes, rencontrées au gré de ses aventures!
L’argent, durement gagné, lui brûlera sans cesse les doigts et un soir de paye, alors qu’il était avec des amis dans une auberge en très bonne compagnie, une première tragédie va se produire, qui l’amènera à se retrouver au milieu d’une marée humaine — inhumaine- à «Belomorkanal», près de la mer Blanche. L’instinct de survie, la chance, son pragmatisme, les pouvoirs magiques de sa mère qui possédait certainement des dons de magnétisme, le chamanisme, des croyances occultes et sa foi extrême l’ont toujours auréolé de leur protection et ils opéreront au Katchamka en 1936, dans ce prétendu Eldorado, en fait, l’un, parmi d’autres, des enfers de Staline. L’opération Barbarossa, le 22 juin 1941, engagée par Hitler contre ce même Staline ne mettra pas un terme à la prophétie d’Anastasia, sa mère: il échappera aux camps de la mort, sortira vivant des forêts profondes, meurtrières, où tant d’hommes ont disparu à tout jamais à cause du froid, de la faim et de la guerre, ne sachant à quel saint se vouer: avancer c’était mourir, reculer c’était être fusillé alors que faire dans ce no man’s land? Personne ne voulait de ces hommes perdus à tout jamais pour le monde entier! Les paroles de sa mère, entendues sur le quai de la gare d’ Oulan-Oude, le jour de son départ pour le front, retentissaient dans sa tête à le faire frémir:
— Tu survivras mon fils, je le sais, tu fonderas une très grande famille, très loin d’ici, dans un pays inconnu!
Cette prophétie, il ne l’avait pas prise à la légère sans savoir pourquoi, lui qui avait renié sa foi devant la misère omniprésente, l’injustice et l’intolérance d’un pouvoir si extrémiste, avant et pendant cette guerre atroce.
Fait prisonnier à trois reprises par l’ennemi, contraint de s’engager dans l’armée qu’il combattait peu avant, il abandonna Christophor et Kersanty sur le champ de bataille pour renaître dans «l’Est Bataillon Ukrainsky» sous le prénom d’Alexandre. La mort, toujours la mort l’appelait, le suppliait mais la prophétie maternelle continuait à planer sur lui: la dysenterie, la malaria, la faim, les embuscades, le froid, les balles, les obus et le peloton d’exécution ne purent venir à bout de cet homme, devenu demi-dieu sans le savoir. Le soleil se leva pour lui à l’ouest, en France, paradis retrouvé, où très vite il comprit qu’il trouverait son salut, bien loin du monstre qu’était le régime terrifiant installé dans sa chère Russie et sa Sibérie natale, devenues un monde invivable et si cruel. Les Partisans français verront en lui un sauveur, l’armée française un leader et l’oncle Sam un aigle, venu de la frontière mongole, tant sa vision des événements les surprenait. Après la fête du 10 mai 1945, sur le côté ouest du front, il pouvait enfin rêver à une vie normale; le phénix renaissait de ses cendres, la prophétie toujours se précisait: il fonda un foyer et mit au monde trois héritiers, loin de ses immenses steppes, perdues à tout jamais. Mais le bonheur s’échappa très vite, pour lui qui voulait le calme, après les tempêtes subies depuis l’âge de quatorze ans, le bonheur recherché ne fut que chimère…
Le destin le remit en selle avec la rencontre d’une déesse polonaise prénommée Sophie, apparue dans ce monde d’après- guerre encore bien troublé mais sa bonne étoile lui indiquait enfin la voie, Alexandre enfin goûtait à cette paix et cet amour qui lui glissaient jusque-là irrésistiblement entre les doigts: trois garçons et trois filles viendront enfin concrétiser les prédictions d’Anastasia, pour l’éternité.
La vie suivra son cours, l’âme de mon père était enfouie sous une chape de plomb à tout jamais, son cœur battait bien la chamade quand ses doigts flirtaient avec les touches de son accordéon, une larme glissait parfois sur sa joue lorsque les steppes et les vagues et le vent du Baïkal le rattrapaient au son d’une mélodie interprétée les yeux fermés: il était dans un autre monde, bien loin de cette France adoptive qui lui avait pourtant refusé la nationalité, sous un prétexte des plus futiles… Tout comme «sa» Polonaise, il abandonnait l’espérance de devenir un jour citoyen français: il vivrait et mourrait donc en apatride, tel était son châtiment. Les pouvoirs de sa mère veillaient sur lui, jusqu’ici, dans son nouveau pays. Par trois fois, cette maîtresse insatiable, la mort, tentera de lui ravir la vie, lors d’un accident de moto qui aurait dû être mortel comme celui de voiture dont il réchappa par miracle.
La traîtresse de «mort» eut l’occasion d’enfin le cueillir dans son métier de charpentier, métier de toujours, sa passion, sa raison de vivre. En glissant du toit d’une église, il fut happé au vol par cette traîtresse; «sa» Sophie, qui lui apportait ses plus beaux vêtements à l’hôpital, afin qu’il soit irréprochable pour son dernier voyage, le trouva finalement assis sur son lit, il ne devait avoir effectué qu’un aller-retour au paradis, juste le temps de remercier sa mère Anastasia.
Les jours heureux se poursuivirent donc, avec des moments plus tragiques, comme dans toute vie, sa femme chérie, ses enfants et petits-enfants l’entouraient, le chérissaient, il pouvait être fier de sa réussite, de leur réussite! désormais c’était «sa» Polonaise» qui veillait sur lui. Tout allait pour le mieux dans ce village jurassien qui ressemblait tant au sien là-bas avec ses collines et sa rivière, la chance lui avait souri de trouver un site aussi remarquable.
En l’an 2005, âgé alors de quatre-vingt douze ans, il pensait souvent à sa vie, à son devoir accompli et l’envie de rejoindre ses aïeux enfin, lui traversait l’esprit très souvent: «je suis foutu» répétait-il!
A force de crier au loup, très souvent il surgit mal à propos! Le tonnerre grondait face aux réactions de ce géant: sa mère non plus n’admit pas qu’il abdiquât et refusât le souffle de vie qui lui restait. Alors, elle réunit un conseil de famille, au Paradis des «Vieux-Croyants», et, après maintes réflexions, la décision fut prise de lui donner une bonne leçon.
Son fils, Robert, fut choisi pour être la main de ce nouveau destin, afin que Christophor, Kersanty, Alexandre Glotoff ne se morfonde pas sur son sort somme toute très enviable, lui semblait-il!
Les années passèrent, Alexandre se laissa convaincre par son fils et livra quelques bribes sur son passé, s’aventura enfin du côté de sa famille déniée, restée et oubliée en Sibérie. Les détails arrachés permirent d’écrire un livre sur son histoire fabuleuse, une fois qu’il accepta de la révélée. Il consentit également à transmettre des documents de son trésor personnel qu’il n’avait jamais dévoilé. Tout d’abord, des photos datant de 1943/1944 et 1945 en France: lui en militaire, grand de taille, d’une carrure hors norme, reconnaissable entre tous. C’est à ce moment qu’à nouveau son destin bascula, un piège se referma sur lui: il exhuma un vieux carnet, anodin à ses yeux, sans importance à son avis, puisque peu de choses y étaient écrites, quelques mots en phonétique, de sa propre main. Il avait confiance en lui, heureux de jouer un nouveau tour à son fils… Il ne savait pas qu’il venait de réveiller «l’esprit d’un Vieux Chamane de Sibérie», ce geste simple transforma sa vie! Cette relique vola de mains en mains pour parvenir entre celles d’une russe, professeur de français à l’université de Dijon-Bourgogne, justement originaire de sa ville: Oulan-Oude! Un instant de folie entre ce professeur et Robert, son fils, une lettre écrite à la va-vite sur le coin d’une table, aussitôt traduite en russe et expédiée par la poste en Bouriatie… La chance, la bonne volonté de bien des intermédiaires en France comme en Russie et un coup de tonnerre résonna dans son village de Menotey: cinq semaines s’étaient à peine écoulées que la nouvelle se répandit comme une trainée de poudre: la famille sibérienne était retrouvée, renaissait de ses cendres! son petit frère Stephan et sa sœur Agripine étaient toujours vivants… Eux aussi ne furent pas moins surpris, étourdis, et abasourdis de retrouver «Kersanty, Christopho» censé être mort sur le front, aux portes de Moscou, en 1942 et dont le nom figurait sur au moins trois monuments aux morts!!. La chape de plomb sur Alex vola en éclats, les larmes coulèrent arrosant ses racines sibérienne qui explosèrent en un bouquet de bonheur inimaginable, merveilleux don les Dieux! A quatre-vingt-douze ans le sang d’Alexandre se mit à «bouillir» dans ses veines comme jamais, les rides, les vieilles douleurs disparurent comme par enchantement, le cerveau, les muscles retrouvèrent une nouvelle jeunesse, l’accordéon résonna à n’en plus finir pour accompagner cette renaissance. Le fils ne put résister à l’appel des sirènes du Baïkal, le père accompagnait son fils par la pensée pour ce voyage des retrouvailles inespérées, insensées. Pour son fils, partir c’était entreprendre une mission sacrée… ce voyage impossible à l’Est, qui aurait pu l’imaginer? Le père s’accapara le cerveau de Robert, guida ses pas, il voulait rentrer chez lui, vérifier qu’on ne l’avait pas oublié, lui, le fils prodigue! Les villes et villages résonnaient dans sa tête: Moscou, Irkoutsk, Oulan-Oude, Kouitoun, Nadéhino, Tarbagataï, Spitzavote et même Tchita. Alexandre marcherait sur ses propres pas, enfin en pensée! Ce voyage fut une véritable odyssée, La France, la Russie et la Sibérie s’étaient unies afin que rien ne puisse arriver à ce fils qui s’aventurait sur les rives de l’inconnu. Les rencontres se succédèrent tout le long du trajet, chacun y apporta sa part: les dieux, les aïeux et les voyageurs sollicités de-ci de-là! L’osmose était totale, les esprits veillaient, rien ne pouvait lui arriver. L’accueil fut bien au-delà de tout ce que chacun aurait pu imaginer, Alexandre n’avait donc pas menti, ni oublié ses racines, le fils était comblé par cette renaissance des familles, le père radieux, le frère et la sœur crièrent au miracle, la prévision d’Anastasia allait bien plus loin que ce qu’elle avait pu imaginer ou voir, dans ses rêves les plus fous; ou alors n’avait-elle pas tout simplement tout dévoilé de ses visions?
Alexandre revivait, entouré de sa femme Sophie. Mikaël le cousin sibérien promit de venir en France, à l’occasion de l’anniversaire de son oncle, le 10 mai 2008. Finalement il ne put quitter son Baïkal et ce sont deux nièces, deux «Irina» qui firent le voyage inverse. Toute la famille Glotoff était présente venue de Pologne, Russie, Sibérie, Suisse, Italie, États-Unis, Grande-Bretagne… ne manquaient que les américains. Mais les «copains» d’Alex, eux, avaient répondu présent, venus d’Ukraine, d’Allemagne, de Russie ainsi que ses amis de La Résistance Française. «Le Grand Frisé dansait devant cette assemblée réunie sur la fameuse musique de Kalinka alors qu’il venait de recevoir de la main de son député trois médailles: La Reconnaissance de la Nation Française, La Croix du Combattant Volontaire et la Croix de La Résistance Française. Même l’ambassade de Russie s’était fait représenter par monsieur Sergueï Parivnov, l’attaché culturel. Après la cérémonie, vint l’heure des agapes pendant lesquelles se produisirent danseurs français, polonais et russe: l’apothéose était totale. Robert entreprit de nombreux voyages en Bouriatie, désirant vraiment se fondre dans cette vie et sa famille sibérienne. Que pouvaitil arriver de plus? Le Tout Puissant guida les pas de Robert dans un dernier fol espoir: la nationalité française pour son père. Ce fut une affaire résolue en trois mois: 10 février 2010, Alexandre serrait la première carte d’identité de sa vie, un nouveau et dernier bonheur.
L’adrénaline qui avait propulsé son père vers cette jeunesse que tous croyaient éternelle s’effilocha, se désagrégea insensiblement sans que personne n’y prit gare… les dieux ne purent rien entreprendre: les aïeux voulaient l’Homme du Baïkal, alors le sept aout 2010, son âme regagna ses steppes, son Baïkal, son village. Sa Polonaise le suivit de peu, son âme également rejoignit sa terre natale: la légende naissait pour l’éternité…
Deux livres: «Christophor Glotoff, l’homme du Baïkal» et «J’irai marcher sur ses terres» retracent cette épopée!

Робер Вьель
Robert Viel